Норильск: газы (часть 3 из 3)

Город позволил мне посмотреть на образцово-постапокалиптический мир. Переживший 3 ядерных взрыва неподалёку и задыхающийся в гари металлургических заводов, он полностью принадлежит одной компании – «Норильский Никель». Вокруг города – 5 заводов и предприятий, окружающие его со всех сторон и местами стоящие прямо вперемежку с домами. Попасть сюда надолго можно, только поставив местную прописку – чтобы остаться навсегда.

Данная серия публикаций посвящается попытке строительства предприятий "Норильского Никеля" в Воронежской области. Я искренне надеюсь, что, почитав этот текст, ещё немного людей попытаются предотвратить очередную экологическую катастрофу диаметром в сотни километров.

Часть первая - https://chl-fomin.blogspot.ch/2013/10/1-3.html

Часть вторая - https://chl-fomin.blogspot.ch/2013/10/2-3.html

24 июля.

Приезжаем в город на новый адрес – Полярная, 3.

 В нашем новом доме. Правда, хочется жить? 

Сбрасываем здесь личные вещи и едем в контору, где разгружаем остальные вещи.

Идём в столовую. Тут нам тоже особо не рассиживаться: надо готовить ящики керна для Полины, студентки Н.А., которой по керну делать диплом.

Идём с Лёшей в ангар-кернохранилище. Система организации керна такая: штабель слоями по пять на пять ящиков размером примерно метр на 60 см. Нижняя половина, потом доски перегородок – и ещё полсотни ящиков. Причём часто нижняя и верхняя часть – от разных скважин. Сначала мы обнаруживаем 45 ящиков, которые лежат вверху одного из штабелей. Первые снимать тяжело: весят они кило по 20, постоянно клинят и цепляются друг за друга. Ещё они свалены до 2.20 метра, так что первые снимаем вытянутыми руками над головой. Очень эротично. Часть удаётся достать, только залезая на середину штабеля, и, уперевшись пятой точкой в занозистый соседний штабель, снимать ящики сверху до нужного. У нас нет рукавиц (про каски речь вообще не идёт), и это просто чудо, как мы не нахватали заноз с  необработанных досок.

В процессе разгрузки, когда нам казалось, что конец уже близок, а хуже уже не будет, немедленно стало ещё хуже. Мы замечаем ещё полсотни ящиков керна этой скважины, которые находятся в нижней половине другого штабеля. Сдавленный мат. Ребята хотят перенести на другой день, но я провожу профилактическую беседу на тему «если не сделаем это сегодня, то завтра эти ящики нас похоронят». Перегружаем верхнюю половину этого штабеля на место того керна, который мы сейчас снимали, потом начинаем разгружать… И почему нельзя каждую скважину сгружать в свой штабель? И искать удобнее, и работы меньше?..

Итого, ~150 ящиков по 20 кг – это больше грузоподъёмности Ми-8! Зато теперь мы опытные специалисты по работе с керном. Раньше наши действия с ящиками не были так чудесно слажены. МГУ, чего. Можно после работать грузчиком.

Вот стоило кончать МГУ с 2мя красными дипломами, чтобы работать в целевом институте грузчиком за 1000 рублей в месяц. И это претензия отнюдь не к нашему руководителю – наоборот, она пытается делать хоть что-то, ей только честь и хвала. Претензия к общей организации труда учёных, особенно попавших на производство.

Вместе с Н.А. ещё ходим по одному из кернохранилищ (ангару без половины обшивки), выискиваем те ящики, которые надо будет показывать на экскурсии.

 Керн хранить негде - выкинем миллионы (см. ниже и в части 1). 

Зато для мусора место есть!

Условия работы учёных - всё также.

После работы едем домой. Тут всё хорошо – нас встречают обедом.

Стираюсь. Мыло вообще не смывается в местной воде, его стираешь об полотенце. Вода тут берётся из горных речек, где она практически дистиллированная, а нередко и с щелочной реакцией. Ниже по течению брать можно. Да, можно. Видел я речку ниже по течению (после сброса воды из рудников Талнаха). Такой, знаете ли, голубоватый дымообразный гель вместо воды – жаль, фотографию сделать не догадался.

Совсем вечером иду погулять. Увидев неплохой закат, иду домой за фотоаппаратом, заодно агитирую Лизу, которая давно хотела посмотреть на «Это солнце не зайдёт, этот день не кончится, безысходность». Лезем на пригорок за домами. Первый раз этим вечером и явственно увидел, как солнце доходит до минимума высоты над горизонтом, а потом начинает подниматься.

 Этот человек вернулся в Норильск (Талнах, ладно).

Вы видите безудержное счастье на этом лице.

Балконы. Закрома Родины.

Стоматологическая клиника. Правда, хочется лечиться в ней?

Специальные суицидальные балконы убивать себя об стенку.

Тут вообще очень удобно. Каждые два этажа в стену вбиты через каждые два-три окна по металлическому арматурному крюку. Видимо, чтобы вешаться (первый ряд в том числе для проводов, но вот второй...). На 7-9 этажах их уже нет - оттуда можно прыгать.

25 июля.

Подъём в 6:30 утра. Сегодня мы едем в маршрут на р. Мокулай, где нам также надо отобрать пробы пород одноимённой свиты. Мы туда едем с маленьким, но гордым полевым отрядом ВСЕГЕИ из двух человек (что, конечно, противоречит всем инструкциям, а делается это стандартной практикой, когда в городе в отряд записывается множество мёртвых душ, после чего фактически в поле едет полтора человека). Молодой человек весьма интересен: сначала учился на разведчика месторождений, занимался урановой минерализацией. Потом на 2 года ушёл в динамическую геологию, где занимался картированием тектонических структур в Якутии для нефтепрома. Как он сам говорит, лучшая работа была: и деньги есть, и наука. В магистратуру он пошёл на изотопную геохимию – тот проект закончился. Сейчас они приехали отбирать пробы по 5 и более килограмм на извлечение цирконов для проведения новых датировок.

Так как мы приехали на час раньше, и ещё на полтора часа опоздала вахтовка, то мы сразу заваливаемся в ней доспать хоть немного. Вместе с нами поедет несколько местных геологов, большинство, правда, с целью туризма-отдыха.

Приезжаем на место. Пасмурно. Нам сразу задают очень быстрый темп ходьбы. Правда, он компенсируется откровенно невысоким качеством экскурсии: местный геолог ведёт непрерывный рассказ, что на ходьбе, что при пробоотборе. Как результат, записи откровенно страдают.

 

В ручье водится довольно много хариуса, и «туристы» немедленно начинают охоту на самых крупных, размером по 20-30 см. К обеду они ловят десяток-другой рыбин, которые едят как сырой, так и запечённой на костре. Как травоядное, я себе нахожу много ягод, включая, как ни странно, изредка встречающиеся кустики дикой красной смородины (опять же, статья для желающих почитать про химический состав местной ягоды). 

После обеда дальше выдвигается группа самых инициативных. 

Плёнка водорослей в высохшей протоке

 Этот хариус думал, что спрятался от меня за камнем. Не реагировал ни на что - даже на руку рядом. Он и не подозревал, что 3 см его хвоста торчат. Зато как он заметался, как только я его схватил за хвост!

Обильные ксенолиты в лавовом потоке

Вскоре входим в небольшое ущелье. С двух сторон – рыжие скальные обрывы, между которыми по отмелям вьётся уже совсем узкий ручей. По правому борту – несколько снежников, которые и дают начало ручью. Над ущельем парит пара ястребов. На одном из склонов находим старое пустое гнездо. Я нашёл и новое гнездо, но, когда птички залетали на высоте надо мной на высоте 3 метров с гадкими криками, я немедленно ретировался…

Старое гнездо. Реальная его высота - около полуметра

 Новое гнездо

Наконец, мы доходим до финальной точки. Разворачиваемся, собирая по пути оставленные кучки образцов. Хорошо, у меня хоть куртка с собой есть – это единственный шанс сохранить спину в рюкзаке-колобке из одного слоя ткани со всех сторон. До вахтовки доходим в полном изнеможении, нет даже сил и желания окунуться в ручей, хоть и солнце палит.

Так начинаются горные реки 

Таймырские пейзажи

Возвращаемся в контору. Естественно, поскольку нас дико торопил наш экскурсовод, в нумерации обнаруживаются пробелы и несостыковки, что особенно печально, поскольку у нас общая коллекция с ВСЕГЕИшниками. Разбираться будем уже завтра.

Возвращаемся домой. Пока ждём автобуса, слушаю разговоры местных. Они уже сами совсем устали от жары, мечтают о дождях. В этом июле зафиксирован максимум температур за всю историю наблюдений, 32°C, что на 15 градусов выше средней нормы для июля.

Обед-ужин. В полночь, как обычно, иду смотреть на закат. Полярный день уже совсем на исходе… Фотографирую солнце, слышу за спиной: «а ты думала, откуда фотографии на магнитиках берутся?».

 Лесок рядом с городом

26 июля.

Утром едем в контору. Я иду в кернохранилище с ломом и кувалдой вскрывать ящики. После сижу с ребятами, помогаю всякой мелочёвкой. Параллельно разбираются вчерашние образцы. У нас несколько дневников, в каждом из которых кусочки вчерашних записей, которые плохо состыкуются. Уровень организации у нас вообще весьма низок. ВСЕГЕИшники тихо страдают/злятся, но стараются не показывать вида и вообще сохраняют бодрое лицо. Они брали с собой диктофон.

На обед едем в столовую Таймырского рудника: в нашей - санитарный день. Во время обеда мне приходит sms, что у меня по моей подарочной кредитной карточке образовалась задолженность (это вообще отдельная история. Сбербанк сделал мне подарочную кредитку в прошлом году, совершенно утомив звонками с просьбой забрать. Что может быть прекраснее перекредитованного населения?).

Пока ждём автобуса назад, в контору, я замечаю такой же вездеход, что и забирал нас из поля. Подумав, что это тот же самый, я, недолго думая, подбегаю и прошу подвезти. Как ни странно, автостоп удался, и нас подкинули почти что к самому входу.

Начинаем паковать образцы – два слоя гриппера и этикетки с 4-мя дублями номера. Когда упаковочный материал заканчивается, я отпрашиваюсь в Талнах, разобраться с карточкой.

Девочки в Сбербанке сами не понимают происходящего, они начинают с того, что спрашивают, зачем мне вообще кредитная карта, на которую я ещё и деньги кладу. В частности, они даже не могут поверить, что я не боюсь покупать авиабилеты через интернет. В итоге я их прошу позвонить со своего телефона в банковскую техподдержку – с мобильного я не рискну. Там мне объясняют, что в качестве доступного лимита расходов указывается сумма овердрафта (т.е. количество денег, которые я могу взять у банка в кредит) и собственно моих денег, положенных на счёт.

После того, как я кладу трубку, девочки из кредитного отдела накидываются на меня, чтобы я им объяснил, что же Сбербанк имеет в виду, присылая sms-отчёты по счёту кредитной карты.

В итоге я действительно залез в кредит, который немедленно гашу – мало мне проблем в жизни, упаси Бог ещё и кредитами замараться. Пока стою перед банкоматом на приём средств, девушка-сотрудник помогает женщине оплатить через банкомат счёт. Как квинтэссенция сервиса Сбербанка, цитата девушки: «да конечно знаю! я тут уже два месяца работаю!!» (ушёл рыдать).

Во второй половине дня иду погулять по Талнаху – возвращаться на работу смысла нет. Завтра мне снова ехать на Мокулай, чувствую, тот ещё денёк будет, ибо начнём мы от того места, где закончили вчера, а машина ближе подъехать не может (потом поездка отменилась, взяли Лизу, которая и дальше будет работать в институте, потому она важнее, чтобы понимать, как, где и зачем были отобраны те или иные образцы). Заодно покупаю немного овощей – встретить ребят обедом.

В половину двенадцатого иду на ежевечерний променад.

В Талнахе – типичный вечер пятницы. Дети во дворе с кого-то стягивают трусы. Интеллигенция отъехала к теплотрассе попить вина на природе, среди мусора. Гопота жжёт теплоизоляцию трубопроводов на костре около засранной речки. Средний класс пытается попасть друг другом в двери подъездов. Судя по звукам, доносящимся из центрального скверика, местные неформалы там приносят какую-то кошку в жертву (да, бродячих животных тут нет). Звуковым фоном к этому из межсвайного пространства под домами служит звон стекла, нередко бьющегося, перемежающегося с матерными выкриками.

 Интеллигенция

 Что-то типа городского скверика. Сюда все ходят отдыхать на природу, во всяком случае.

Гопота

На обратном пути взял почитать местную газету объявлений «Морозец». Среди прочего, в ней есть вставки анекдотов, также проникнутых темой безысходности, в духе «мама, а я буду такой же, как ты, когда вырасту? - Да! - Ну и зачем тогда жить…».

Местный стриптиз-клуб "Чумовой", расположенный прямо напротив часовни (кстати, состояние клуба гораздо лучше такового часовни), официально является «культурно-развлекательным центром».

Сегодня, кстати, к нашим девушкам попытались поприставать местные. Начали спрашивать «а вы откуда, не местные? Из глубинки приехали? Из Красноярска, что ли?»

 Больное солнце над больной землёй.

27 июля.

Поскольку основная часть отряда уехала на пробоотбор, я с утра продолжаю читать «Контактовый метаморфизм …» Туровцева. 

Днём идём по магазинам. Интересно наблюдать реакцию человека, первый раз гуляющего по пустырям Талнаха (я-то тут ещё в первые дни большую часть города исходил). Ну тут всё для людей – случайным образом из земли торчит арматура длиной от 5 см (на неё великолепно насаживаются сандалии, не говоря уже про спотыкания) до 50 см (это чтобы при падении от мелкой арматуры насадиться целиком). В случайных местах – открытые ямы-колодцы размером метр на метр и более с теплотрассами глубиной по 3-5 м. Колодцы, кстати, без всякого ограждения, бортика, табличек встречаются прямо посреди тротуаров. Т.е. идёшь по тротуару – провал на 5 м и вода внизу хлещет. Ну что, сходишь на шоссе, обходишь. Главное – успеть заметить.

 Каток как символ безысходности Талнах. Он везде. Он придёт за тобой

Вид из почти каждого окна на таёжные красоты

Уникальный вид из города без техногенки. Метр вправо, метр влево - начнётся

На обратной дороге заходим купить sim-карту – девушка хочет обеспечить себе почту после нашего отъезда (она остаётся ещё на 2 с лишним недели). Конечно же, наивные мечты столичного жителя о безлимитном интернете обламываются жёстко и быстро. Мальчик-продавец в сотовом салоне, поняв ситуацию и радуясь возможности выговориться, начинает с испуганными глазами «Я сам сюда недавно приехал. Думал, здесь всё есть. Но это другая страна. Тут всё другое. Тут не материк.»

Вообще, сколько не говорил с местными – не видел ни одного, кто бы радовался работе тут. Все говорят «нет, не нравится».

Интересно отметить. Я перебиваю дневник через 2 месяца после возвращения из Норильска. Тем не менее, у меня начал дёргаться глаз, когда я начал это писать. Сейчас дёргается просто постоянно, чем сильно мешает процессу.

Вернувшись домой – ещё немного сна.

Ребята приходят очень поздно, в 19 вечера. Зато они доотобрали, с третьего захода (первый был ещё до нашего приезда, когда здесь Н.А. и Лёша были вдвоём), весь разрез. Опять же, жалуются на крайне «высокоэффективную» методику экскурсии – дикий забег и неструктурированный рассказ. В итоге каждая геохимическая точка опробования превращается в растянутый 50-тиметровый профиль, что приводит к проблемам как с нумерацией, так и с качеством самих проб.

Вообще, надо подумать о покупке видеорегистратора для записей маршрутов на будущее. Цены на них вполне позволяют такую роскошь, чтобы избежать проблем с образцами.

Спустя некоторое время к нам на «званый ужин» приходят ВСЕГЕИшники. Должны были быть ещё местные геологи, но один из них отказался, а Кирилл задерживается (но потом приходит и он).

Одна из главных тем обсуждения – политика НорНикеля. Политика всего на материке и любые события на материке тут не важны. Наполовину это отсутствие нормальных связей, интернета и сотовой связи (напоминаю, все коммуникации только через спутник). Мы не знаем новостей, не знаем, что и где. Мы тут. Мы полностью оторваны от остального мира, у нас есть только «здесь». Тут своя местная политика. Она определяется комбинатом, ведь именно он управляет сам – либо непосредственно, либо через своих дочек типа «НорильскГеологии». Как-никак, именно по его подаче была установлена, в общем-то, не вполне законная погранзона и установлены запреты на вывоз каменного материала (да, камни вывозить отсюда запрещено, подробности – см. ниже). Ему принадлежат даже 4 атомных ледокола-сухогруза – единственной связи с материком для вывоза продукции, не считая самолётов. Есть местные легенды о том, что когда-то сюда вела железная дорога, но, после того как зимними буранами опрокинуло несколько составов, её забросили. С тех пор единственная дорога на выход – только самолёт. Когда сюда переезжаешь, компания оплатит перевоз части твоего скарба. Обратно – нет. Потому и остаются тут навсегда. Переезжать куда-то без вещей, с пропиской в Норильске – это очень непросто. И, кстати, есть феномен (по наблюдениям как некоторых местных, так и не местных жителей): те, кто выезжают после 10-15 лет работы здесь на материк, умирают в течение ~5 лет. Обратная акклиматизация не всем удаётся.

Кстати, вставка. Пытался швейцарцу объяснить концепцию прописки. Первый раз, второй, третий. Наконец, его лицо просветляется: «а, так они что, осуждённые?». Вот так звучит для европейца (или американца) концепция регистрации по месту пребывания.

На заре 90-х один иностранец приехал, как только открыли границу, купить местные образцы кристаллов сперрилита PtAs (имеют они в первую очередь коллекционное значение). Местные проходчики умеют находить участки пород, где встречают эти кристаллы, после чего спасают их от добычи. Почему спасают – потому что в России эти кристаллы пойдут в переплавку или в отвал. Стоимость кристаллов, конечно же, в сотни, тысячи и миллионы раз выше стоимости металла в них (как любая картина стоит дороже красок и холста). Во всём мире (от Канады до Китая) специально обученные люди природные шедевры аккуратно вынимают и продают, пополняя госбюджет. Но, конечно, не в России. Россия слишком богата, чтобы позволить себе красоту. Ну вот. Собственно, иностранец этот даже купил у проходчиков несколько препарированных кусков за 10 000 долларов. Всё отлично, пока он не пошёл в самолёт. Остановили. Отобрали. Посадили на два года колонии за похищение драгметаллов. Притом, что геологи специально писали заключения, что металла там с гулькин нос.

Спрашиваем, что тут зимой. Всё просто, оказывается. Конечно, ни о каком частном автотранспорте речь не идёт. Едет колонна снегоуборочной техники - автобус на работу и с работы. С работы людей забрать получается не всегда - так и ночуют.

Сейчас же Норильск хотят сделать совсем закрытым городом (сейчас и так иностранцам сюда нельзя без спецразрешения от комбината, которое лишь заверяется в полиции и ФСБ), чтобы остановить приток гостей из южных республик. Что по факту означает, что сразу взлетят цены на итак безумно дорогие овощи и фрукты (напоминаю, как я писал в первом посте, черешня тут при нас подешевела до 350 рублей за кг, 0.5 кг бородинского хлеба стоит 61 рубль и т.д.).

Расходимся только в 3 часа ночи. Я иду проводить Диму, аспиранта из ВСЕГЕИ. Мы делаем один дополнительный круг по кварталам, чтобы проветриться перед сном.

28 июля.

Подъём в свободном режиме. Все деланно-бодрые, хотя явно мучимы похмельем. Стоит дымка, хотя дымом пахнет довольно слабо. Из-за духоты в квартире находиться сложно, Н.А. уходит поработать в квартиру знакомой.

 Дым + газ в Талнахе - 20 км от очага - Норильска

Я еду в Норильск. Первая цель – заказать новые очки. По дороге вижу, как горит сухостой вокруг заводов. Начались лесные пожары – тоже, в общем-то, обусловленные заводами. Так что в городе дым напополам с газом. Приезжаю в Норильск. Весь город под дымом-газом. За пеленой не видно даже заводских труб – видимость составляет сотни метров до километра, около заводов – и того меньше. Дышать тяжело.

 Строительство в Норильске. Гаражи на отвалах завода и свалках

Газ. Во главе - Норильский Никель

Одна из главных площадей города

Алкоголь - не пьянство, а ускоритель метаболизма. Выводить яды

В Норильске мне приходится оббегать полгорода, прежде чем я нахожу оптику, но она сегодня, в воскресенье, закрыта. Хотя хотелось ещё кое-что посмотреть, сил нет – слишком сильно болят лёгкие.

 Это детские сады. Они серые. Их легко отличить

Школы тут почти чёрные

Гимназии - грязно-зелёные

 Военная часть окружена свалками. Возможно, на них и построена

Это - 400 м от приторно-крашеного Ленинского проспекта (см. часть 1). Дома и гаражи на мусоре в окружении труб. Правда, хочется жить?

Там же

"И газ отечества нам сладок и приятен..."

Въезд в Норильск

Газы и дымы. В Норильске. В городе. Просто обычный день.

Голосуй за Прохорова, если хочешь тут жить.

Ты же хочешь, правда? 

 НорилГраффити

Доползаю до автобусной остановки. С трудом втискиваюсь в автобус – все уезжают из Норильска хоть куда-то, где воздух посвежее. Давка несусветная.

Возвращаюсь в Талнах. По пути захожу в супермаркет, хочу купить кефир. Тут есть весьма неплохой кефир местного производства, причём всегда его с запасом. Сегодня он выметен полностью – видимо, сказался воздух.

На повестке дня вопрос – ехать ли к Кириллу на базу отдыха НорГеологии, он приглашает. Ребята как-то не хотят, Н.А. работает, мне одному ехать не хочется. В итоге мы едем. Несмотря на то, что мы заказывали такси сразу на базу, водитель не знает, куда нам ехать, потому он советуется с диспетчером. В итоге таксист нас выкидывает посреди дороги, сказав, что «вот эти голубенькие ворота – это оно». Изрядно походив, мы всё-таки находим нашу базу.

База НорильскГеологии, на которую мы приехали (как и все базы, она расположена у шоссе Норильск-Талнах), представляет собой несколько балков (железный кунг на полозьях, приспособленный для жилья) и сход в озеро. 

Под этими милыми домиками - круглосуточная добыча руды (см. ниже)

Интересно, они когда-нибудь провалятся?

Второй день (субботу и воскресенье) летают вертолёты. Это директора рудников и заводов летают на рыбалку, как говорят местные.

Так как все базы находятся всего лишь в нескольких километрах от заводов, толку от них довольно мало. Местные врачи по анализам умеют определять, кто был на материке, а кто – только здесь. Даже месячный выезд сказывается на состоянии здоровья.

Возвращаемся домой. В квартире обдаёт жаром застоявшегося воздуха. Хотя я и сплю на кухне, где самый свежий воздух, всё равно спать жарко и душно. Как спят остальные, я вообще плохо понимаю.

Заметил, что уже считаю дни и часы до самолёта. Такое со мной первый раз. На сколько месяцев я ни уезжал из дома – такого со мной не было. Тут же уже спустя две с половиной недели начинается дикая ломка.

29 июля.

Встаём рано. Сегодня мы едем на один из рудников – на «Маяк», один из самых старых рудников. Обычно всех водят на «Надежду», он самый пристойный, но у нас есть шанс посмотреть на не образцово-показательную картинку. Дополнительный бонус – сплошные сульфидные руды.

 Рудник "Маяк"

Приезжаем на рудник. Спокойно проходим КПП, я достаю фотоаппарат. Спустя буквально 200 м нас перехватывает какой-то мужик, вопя что-то нечленораздельное, и размахивая какой-то картонкой. Когда он начал нормально формулировать мысли, выяснилось, что это местный инспектор по ОТ и ТБ. Оказывается, фотографировать тут нельзя – это, дескать, режимный объект. Надо отметить, это не следует ни из чего – никаких табличек и прочего. Я уже не говорю о том, что режимностью объекта занимается не спец по ТБ, а первый отдел. На виду у охраны приходится удалить несколько фотографий того, как со зданий рудника осыпается штукатурка (вот они, подлинные секреты России) и висят таблички «обрушение элементов фасада». Да, несомненно, у НорНикеля нет денег на штукатурку, зато Тбшников содержать – за милую душу.

Заходим в здание. Здесь ещё одно КПП, где переписывают паспортные данные сотрудники собственной службы безопасности Норильского Никеля.

Приходим в местный геологический отдел.

Пока нам досогласовывают посещение шахты, на это уходит, несмотря на все согласования, ещё полчаса, мы пьём чай. Н.А. уточняет положение некоторых тел. В процессе спрашивает «а у вас эта скважина есть?» (годов 80-х) - «да, конечно!!» - и приносят А4 с парой десятков химанализов на сотни метров разреза (то есть потратить миллионы на бурение, чтобы получить несколько химанализов – бред полный). Н.А. спрашивает «а пород нет?» - «нет, нету. Хранить негде, да и не нужно это никому». Стреляться хочется от такого разбазаривания денег. Длина скважины – сотни метров, вариации пород – каждый метр, каждые несколько сантиметров, мощность руд – первые метры, стоимость анализов – копеечная. Нет, давайте мы сделаем десять анализов руды (чтобы понять, что это руда, ага), но на всё остальное нам пофиг.

Наконец, идём переодеваться. Одеваем полный комплект одежды – от подштанников и нательной кофты до комбинезона. Раздевалка, кстати, модная – даже с парилкой.

Одеваем фонари и личный изолирующий противогаз Спасатель (ШСС-1) – оба обязательны к носке.

Спускаемся на уровень 140 м. Идём в Южную Залежь, до неё около 3 км. Первые несколько сот метров вполне приличны, но затем начинается жесть. Под ногами 5-15 см жидкой грязи. Хотя на стенках висит табличка «Ходовая сторона» (это участок сбоку от вагонеточных рельс), ходить там невозможно: утонешь. Потому приходится идти прямо по рельсам, и надеяться, что все вагонетки снабжены сапогами (стояночные стопоры). Ближе к забою уже идём по щиколотку и глубже в воде (это в действующей шахте с водооткачкой; я такое говно не во всех заброшенных выработках видел). Вообще, это катастрофическое нарушение норм. Во-первых, под водой может быть любой шахтный мусор, во-вторых, вода и жижа – очень большая помеха при любой эвакуации (я уже не говорю о том, что можно споткнуться и прочее). И это уже умолчав о вреде работы в 100% влажности.

С ТБ здесь тоже зашибись – на трубе висит задний красный фонарь, который должен быть на проходческой технике (эта машинка тут катается рядом без него). Правда, зачем вешать на нужное место? Пусть так стенку поосвещает.

Информационные таблички на стенах переписаны: «нач. участка гарных работ», «опасный выход» и т.д.

Дойдя до залежи, начинаем отбирать образцы. У нас намечено около 10 точек. Отбираем пирротиновые, халькопиритовые, халькопиритовые с борнитом руды. Приходим к забою. Потрясающий вид. Весь забой, вся полость светится золотом – это сплошные сульфидные руды.

Ходим дальше. Местами – по колено воды! Это в действующей шахте, в основной части! Это в одной из самых богатых контор России. Воздух тут очень плохой, помимо газов (в том числе и выхлопных от шахтной техники) – ещё и тучи пыли: вентиляция по факту не добивает, имеющиеся трубы не способны прокачать воздух.

Выходим с тяжело нагруженными рюкзаками, ещё «почему-то» спадают штаны и отвешивают куртки.

Перед подъёмом главный геолог уговаривает меня оставаться работать. Три дня в неделю пробоотбора, 70 тысяч рублей в месяц. Как он говорит, нужен парень: «девушки в обморок от недостатка воздуха падают. Парни тоже падают, но с ними возни  меньше – похлопал по лицу, поржал, что слабак – ну он дальше и пошёл. А с девушкой разбираться надо». Отмечу, что после двух часов в шахте у меня ещё неделю болели лёгкие. Как тут рабочие выдерживают по 7 часов каждый день – я не представляю. И это, повторюсь, в одной из богатейших контор России.
Кстати, по поводу зарплат. Насколько я понял, значительная часть з/п здесь - это премии, которые можно снимать (штрафовать) без особых проблем. 

Поднимаемся наверх. Нам начинают выписывать разрешение на вынос образцов. Пока старший по отделу ходит, девушки утешают «ну не выпишут – через окно вам выкинем». Пьём чай, кушаем домашние оладушки – очень-очень вкусные. Ребята ещё едят рыбу – тоже, говорят, очень вкусная.

Рассказывают интересные нюансы. Положение рудного тела противоречит скважинам 60-х годов, несостыковки в десятки метров (это какая же халтура, не мочь отмерить в колодце глубину, если говорить «на пальцах»). Из-за рыхлости сводов постоянно происходят обрушения, только за последний месяц было 2 (любое обрушение в шахте – это ЧП). Как говорят, жертв нет, так как люди «успевают отбегать». И где там наш ТБшник? А почему не крепят своды (да и не ведут нормальную вентиляцию и водооткачку) – не дают ни денег, ни времени: руду надо выдавать.

Я ещё удивлялся, почему везде лужи (по-нормальному, проходку шахты ведут так, что вода сама стекает к водозаборным устройствам), а штреки идут в практически случайных направлениях. Всё просто – когда я спросил, мне ответили: «а мы ведём проходку так, как у нас идут обрушения сводов».

Разрабатывают тут тоже по уникальной технологии – сверху вниз. Поясняю. Когда добывают руду погоризонтно, то обычно ведут штрек (туннель), добывают руду. Потом в него обрушивают кровлю – и переходят на следующий уровень (высотную отметку) добычи. Как плюс – пустую породу никуда не надо вывозить (ну, точнее, по минимуму), и не надо тратиться на материал. Цена резко снижается. Как ведут здесь. Отработали горизонт – залили всё бетоном. Потом роют под бетоном.

Геологический отдел, состоявший в СССР из 25 человек, сейчас в ходе «оптимизаций» сократили до 4-х (более чем в пять раз). Зато в последние пару лет везде поставили КПП, которых никогда тут не было. Ну и правильно: плюющий в потолок охранник важнее, чем геолог.

Наконец-таки нам приносят разрешение на вынос образцов. Получили его за бутылку коньяка. Пропуск очаровывает своим названием «материальный пропуск» на 4 рюкзака руды. Хотел бы я посмотреть на нематериальный пропуск. Видимо, на души. Видимо, это авиабилет из Норильска.

Перед выходом получаем схему части выработки с указанием точек пробоотбора. Её главный геолог дорисовывает в автокаде прямо при нас (т.е. up-to-date схемы выработки у них нет). Почему? Потому что местные маркшейдеры не владеют компьютерными программами для черчения! Всё надо поднимать с бумаги!  Как они собираются действовать в результате любого ЧП при необходимости эвакуации (см. выше про обрушение сводов) – я не понимаю

Попутно смотрим и 3D модели рудника. Главному геологу доступны только посредственные модельки. Почему? Потому что качественные есть только в центральном офисе! И у главгеолога рудника нет доступа к этим материалам по своему же руднику – секретность, чЁ! «Наша милиция нас бережёт!». Заодно узнаём, что шахты – под всем Талнахом, под каждой турбазой! Сверху отдыхают люди, а снизу идёт круглосуточная выработка с обрушениями! Так что, если когда-нибудь шахтёры будут ходить на турбазу в шахту – всё будет прямо по плану.

Выходим с рудника. По пути нас отводят к местной железной дороге (да, она тоже принадлежит комбинату, РЖД тут нет) – так она тут отсыпана рудой! Крутая такая отсыпка – медь, никель, платиноиды.

 У всех местных локомотивов нет стёкол. 

Мне интересно, зимой они также рассекают, в -50?

Все нижеприведённые фотографии рудника сделаны без ведома геологической службы!

Делались они все со спрятанной техники, не показывая её на вид.

Поскольку я не подписывал нефотографирования и неразглашения - я не вижу препятствий. И вообще - ТБшник - плохой человек.

Старые, ещё укреплённые выработки

Электровозик

Перфораторщик на забое делает шпуры для взрывчатки

Машинка на дизеле. Выхлоп ухудшает и без того непродуваемую атмосферу

Можете убедиться в отсутствии крепей сводов.

РУДА!!!

Технология отработки "сверху вниз". Серое - бетон

Много руды!!

Выходим с рудника. Никто даже не спросил пропуск. Видимо, у охраны много дел. Телевизор, например.

От рудника едем в контору – сразу завезти образцы. Пока ждём такси (да, это так прекрасно, иметь нормального начальника поля, кто не заставляет тебя надрываться ради экономии пары сот рублей), рассматриваем щебёнку под ногами. Это всё – руда, даже в шахту ходить не надо.

Приезжаем в контору, перепаковываем образцы. Сразу переписываем этикетки на нормальные привязки.

Весь вечер отсыпаюсь. Пришёл облачный фронт, красивого заката не будет.

 Обычный двор Талнаха. Вы видите зелёный скверик с птичками и белочками, не правда ли?

Вот на-фи-га так заливать, кто-нибудь может пояснить?

И, заодно, что это за коричневые заплатки на стенах домов?

Кто-то успешно пробил стену?

 А из нашего окна куча мусора видна.

Типичный диалог в нашей квартире утром:

- Ты уже повесился?

- Нет, я пытаюсь выброситься из окна.

Шутки шутками, но случайно шутки не появляются

 Люди не парятся - выкидывают хлам прямо в окна. 

Ну и пусть потом с козырька падает на головы гражданам!

30 июля.

Утром едем разбирать образцы. Мне выданы 7 образцов на дробление. Эти образцы будут в обход инструкций вывезены (без разрешения от НорНикеля, заверенное полицией и ФСБ, что нереально, см. ниже) в Москву, а потом ещё более "нелегально" вывезены из России, чтобы быть переданными в Канаду на химические анализы. Потому что в московском Институте Аналитической Химии Академии Наук сделать химические анализы невозможно. А получить формальное разрешение на вывоз практически невозможно. Потому учёные вынуждены, как какие-то бандиты, передавать образцы в другие страны, чтобы делать работу в своей стране по отечественным объектам для того, чтобы попытаться уточнить карты и запасы полезных ископаемых. Пока я развлекаюсь со ступкой и пестиком, ребята отбирают образцы пород скважины и рисуют стратиграфические колонки по ручью Мокулай.

 У производственников всё-таки условия работы гораздо лучше, чем у учёных 

(см. здесь выше и часть 1)

И условия работы учёных...

К слову, пятиминутка слива от сотрудников, когда в наш замечательный НИИ привезли челябинский метеорит, это только для новостей показали, как его анализируют в институте. Аппаратура в неработающем состоянии, анализировали на стороне. Зато у директора института доход 500 000 рублей в месяц (напоминаю, моя зарплата за месяц работы составляет 1 022 рубля, зарплата кандидатов и докторов наук – 10-25 тысяч в месяц). Как говорят сотрудники, фамилия нашего директора – Галимов, и фамилия к нему на редкость подходит.

Простейшей ступки Абиха (специальный вид ступки для дробления горных пород, которая отличается тем, что имеет специальный оптимальный дизайн ступки, пестика и кольца для препятствования разлетанию фрагментов образца) в НорильскГеологии нет, мне выдают кубок из какого-то силумина с таким же паршивым пестиком. Общими силами собираем спирт, салфетки (это для протирки) и грипперы для порошков.

До конца дня успеваю сделать только 2 препарата.

Вечером гуляю вдоль трубопровода. Недалеко от города есть несколько засранных озёр, на которые ходят люди, чтобы побыть хоть на какой-то природе.

 Одна из дорог в Талнах.

Правда, хочется жить?

31 июля

 Видите форсированную струю газа? Нет, это не экологическая катастрофа. По-видимому, это просто в цехе открыли форточку.

За 5 часов доделываю пробы (по часу на штуку). Когда я обнаруживаю трещину на обратной стороне пестика, мне приходится прекратить использовать молоток и долбить только ударами руки – скорость резко снижается. В процессе интенсивно летит силуминовая шелуха (это, конечно, лучше, чем осколки ступки Абиха, которые впиваются в руки, говорю по опыту). Не знаю, какую там теперь химию намеряют, но поделать ничего не могу.

Надо найти какую-нибудь ёмкость для упаковки порошков. Иду «в тундру», приношу пластиковую банку. Хорошая вещь – российская тундра. Любое говно найти можно!

По дороге провожу очередную инспекцию керна «на выброс». В добавок к найденной ещё в первые дни кварцевой друзе нашёл ещё недурственный сантиметровый двойник кальцита. Интересно отметить, что один из индивидов двойника слегка желтоватый, а второй – абсолютно бесцветный. Очень много прекрасных сферолитов розовых цеолитов, но они все убитые из-за тряски и ударов, в первую очередь – при транспортировке и «сокращении» керна.

Еду домой, готовлю обед.

Завтра на карьер.

Поездка на оз. Лама совсем накрылась – реки обмелели совсем, а вездеходы слишком дороги.

Ребятам, остающимся здесь, подфартило – ВСЕГЕИшники их берут на оклад 25 тысяч на полмесяца. У ВСЕГЕИ есть деньги. Другое дело, при их безумных ценах на аналитику остаётся не так много. Вообще, интересная система: набирается отряд «мёртвых душ» - сотрудников, едут по факту двое, чтобы нанимать рабочих на месте. 

1 августа.

С утра едем в контору. Берём каски и мешки для проб, нам проводят краткий инструктаж по ТБ. Скоро дают машину, и мы едем на карьер в Норильск. Когда-то эти месторождения отрабатывали закрытым методом (в шахтах), но с определённого момента начали отрабатывать карьером. Часть подземных ходов до сих пор виднеется в бортах карьера.

 Никелевый завод. Серый газ - бурый газ, серый - бурый и так - несколько раз. Правда, мило? Правда, хочется жить?

Голосуй за Прохорова, если хочешь такое под Воронежем!

В этой интрузии было два рудных тела. Сначала отрабатывалось первое, потом, когда оно закончилось, тот карьер завалили вскрышей (пустой породой) от этого карьера. Тут вообще вся территория – один большой рытый-перерытый карьер.

Сначала едем на забой. Отбираем образцы весьма красивой полиминеральной руды – тут руды сплошные (пирротин-халькопиритовые). На забое что-то не так, но никак не могу понять, что именно.

 Руда

Так переплавляется базальт из-за взрывных работ

Следующая остановка – смотровая площадка. На ней я уже понимаю, что не так – несмотря на то, что карьер действующий, не слышно никаких звуков. Спрашиваю гида. Оказывается, что карьер даёт всего 3% в структуре доходов НорНикеля, потому он почти не разрабатывается. Вся прибыль идёт только с подземелий Талнах и турбаз.

 Газ над карьером... Правда, хочется жить?

Смотря на огромную площадь не отрабатываемого карьера, и понимая, что за каждой стенкой есть другой (или когда-то был), ещё раз понимаешь всю бессмысленность и бездумность организации производства…

Начинаем маршрут с пробоотбором. Я резко зацикливаюсь на кристалликах пирита с простыми формами октаэдров и ребром по 4-5 мм – ну что с больного человека взять? Отбираем десяток-другой проб.

 Упражнение: подсчитайте количество нарушений ТБ на снимке

Безысходность норильского типа

Выезжаем из карьера. Едем на рудник (в здание с администрацией). Здесь Дима забирает образцы, оставшиеся ещё с прошлого года. Заодно покупаем пирожки в столовой.

В Норильске высаживаемся – немного погулять. Сначала – обед. Простейшая пицца в местном кафе – около 300 рублей.

После обеда идём в музей – в нём девушки ещё не были. Сначала все входят в музей, но только лишь на середине осмотра экспозиции прибегает смотритель, и отправляет всех покупать билеты. Мы с Лёшей, как уже бывшие, остаёмся сидеть на диванчике возле входа, девушки же идут смотреть. Диванчик, как выясняется, удобен не только для сидения, но и для сна.

 Первый дом Норильска

От музея проходим к избе под названием «первый дом Норильска» (1921 год постройки). Здесь мы разделяемся, и я продолжаю гулять один. Делаю пару фото, примеченных ещё из автобуса – улицы, упирающиеся прямо в заводские трубы, как-то особенно характеризуют ситуацию.

100 м от красивых домиков Ленинского проспекта (см. часть 1). 

На эти дома смотрят окна месной гимназии - грязно-зелёной.

Вы же хотите, чтобы ваши дети учились там, да?

Церковь "... всех скорбящих радость города Норильска"

Мечеть

Техникум. Учиться на лаборанта-аналитика можно после девятого класса.

Возвращаюсь в Талнах. Заваливаюсь спать. 

2 августа.

С утра едем в контору. Задача – упаковка образцов для перевозки. У нас получается около 17 коробок весом по 10-15 кг.

Да, я ещё не рассказывал, как мы вывозим образцы. Как я уже говорил, вывозить отсюда образцы нельзя. Мы, хотя и официально прикомандированы к НорильскГеологии, получить разрешение на вывоз каменного материала не можем – у нас нет контракта (!). Потому образцы будут лежать в коробках до того, как приедет Аэрогеология, у которой есть контракт, после чего наши образцы будут высланы вместе с их образцами. Ей НорНикель выдаст разрешение, которое заверит ФСБ и полиция. Когда образцы доедут до Москвы – известно лишь условно. Ну вы же понимаете, нет ничего страшнее, чем гражданин, который в своей стране свободно перевозит камни.

Со второй половины дня начинается отмечание дня рождения одной из сотрудниц геологического отдела, что плавно растягивается до самого позднего вечера.

 Квартование проб в домашних условиях

3 августа.

Выезжаем в 6 утра в аэропорт. Стоит дымка напополам с туманом – слегка пахнет гарью. Проезжаем через Норильск, прощальный взгляд на трубы Надежды. Спустя час – аэропорт.

 Единственная Надежда, которая есть в Норильске.

Там так и подписано (красное - буквы).

Самолётик - улететь от труб.

В аэропорте дым напополам с газом – 20 км до ближайшего завода не спасают. Солнце кажется маленьким тусклым рыжим кругляшком где-то вверху. Дикие очереди: все самолёты садятся-взлетают за 2 утренних часа. Не работать же аэропорту весь день, вы понимаете. На первой же рамке меня вносят в спецсписок – я всё-таки не удержался и взял два лучших камушка в багаже. На меня начинают бычить, я стою с каменной рожей. Главное – препараты прошли. Отстаиваем всё. Несмотря на ранний приезд, проходим впритык. Хорошо, образцы выпустили. Видимо, устраивать кучу бюрократической головной боли из-за куска кварца и куска пренита даже тут не хотят.

 Газо-дымный аэропорт.

Красное - солнце

Наконец сажусь в самолёт, где и засыпаю. Весь самолёт «с тонким запахом» Норильска. Видимо, именно поэтому мы прилетаем на 40 минут (из 4 часов) раньше срока. Пилоты тоже не хотят дышать этим.

Москва. Чистый, свежий воздух. Запахи. Природа. Зелень. Кайф.

Счастье

 Гало на перистых облаках

Ещё 2 дня я буду непрерывно нервно ржать – отходить от Норильска.

Приложение 1. Лица Норильска

Внимание! перед началом просмотра рекомендую включить весьма любимую в местном народе группу Бутырка с её блатняк-хитами

"Аттестат в крови / По бокам конвой",

"Льды сибирских лагерей"

и другими. 

Без них ощущение может быть неполным!  

Приложение 2: таблички Норильска

Перед просмотром рекомендую включить композицию "Непрерывный суицид" ВИА "Гражданская Оборона"

Иначе ощущение будет неполным!

Ты живёшь в Норильске? Выход есть!!!! Наркомания, алкоголизм!

По-видимому, с отоплением тут бывают проблемы.

Кстати, в местных домах по умолчанию цельнометаллические входные двери без обшивки, громко лязгающие при открытии/закрытии. Почти как в тюрьме.

См. выше

Ещё немного к теме бытовой сферы

Как хочешь - так и понимай

Это те самые красивые домики с Ленинского проспекта.

Только вид со двора.

Представляете, выходите как-то попить на балкон кофейку...

В заключение искренне благодарю Н.А., как превосходного организатора и просто замечательного человек. Честно скажу, это было одно из лучших полей в моей жизни по комфорту работы.

Также очень хочется поблагодарить Кирилла за его помощь с организацией лагеря, тёплым отношением и всем остальным, а также всех геологов НорГеологии, помогавших нам по мере сил.

Большое спасибо также Лизе, благодаря которой я смог всё это увидеть.

В данной серии публикаций использованы цитаты группы Кино и Агата Кристи, а также Грибоедова.

Часть первая - https://chl-fomin.blogspot.ch/2013/10/1-3.html

Часть вторая - https://chl-fomin.blogspot.ch/2013/10/2-3.html

Спасибо за внимание!

Оставайтесь с нами!