“Игра в бисер” Германа Гессе. Грядущее общество, в котором одним из важнейших явлений культуры стала Игра в бисер и маленькая страна-в-стране Касталия, построенная вокруг этой Игры. Изначально придуманная для поиска взаимосвязей между различными явлениями и областями знаний, Игра из инструмента стала state-of-art, предметом искусства и утончённых забав высшей касты. Пережив свой расцвет, когда она была одним из важнейших явлений общества, массовая культура del arte, к моменту событий в романе уже скорее почует на лаврах, чем является реально значимым событием.
Что я увидел в этом произведении? Для меня это был всегда очень сложный вопрос, и в этом случае легче он не стал. Наверное, путь идеи от людей в небытие на волю. Сначала появляется какая-то идея, она увлекает за собой людей - ведь она может решать какие-то вопросы. Однако, решая эти вопросы, она и сама насыщается ими - как появляются упомянутые в книге справочники комбинаций - и становится из инструмента вещью-в-себе. Вещь-в-себе требует послушников - и вокруг Игры формируется орден. Появляется "классическая" иерархия, более того, орден становится финансируемым - и из формы досуга он становится образом жизни. По мере усложнения метаязыка игры он становится всё более и более элитарным - что и ведёт к его дальнейшей самоизоляции. Положительная обратная связь.
Для меня чётко прозвучало указание Гессе на то, что общество
Какой мог бы быть из этого выход? Переназначение целей. Цели должны опережать ритуалы. Но в романе не указаны те, кто мог бы переназначить цели. Мы не знаем, чем заканчивается действие в романе и как дальше распорядится орденом судьба. Однако, мне кажется, настрой автора весьма однозначен.
Сама идея
метаязыка для описания топологий связей
между понятиями и объектами мне крайне
близка, потому читал я роман с огромным
интересом. Наверное, роман стоит прочитать
хотя бы для знакомства с такой концепцией.
Читая это замечательное произведение,
я не мог удержаться от задания вопросов
– и поиска ответов.
Вопрос, который я выделил бы особо. Гессе не раз подчёркивает, что касталийцы категорически отделяли развитие науки и искусства в обществе от экономики, политики и войн. Подход весьма идеалистичный, и мне сложно признать его оправданным (здесь, конечно же, следует чётко разделять то, о чём писал автор, и те взгляды, которых он придерживался). Развитие искусства и культуры всегда диктовалось сильными мира сего, и выкидывать это кажется мне весьма предосудительным. С другой стороны, это важная деталь того замка из слоновой кости, о котором и повествуется.
Коль к слову приходится, весьма порекомендую книгу Голомштока "Тоталитарное искусство".
Когда происходит действие? Будущее, отдалённое от XX века на пару столетий. Мой взгляд крайне зацепило то, что уровень технического развития общества сильно позади даже времени написания романа – 1930-1940 гг. Кучеры, телеграф и письма – это “downshifting”, сознательный шаг, даже прыжок назад, который не мог быть выбран автором случайно. Хотя в романе на первое место и ставится судьба конкретного человека и эволюция его системы ценностей – нельзя не учитывать всё окружение этого человека, которое, вроде как, заботится от прогрессе человечества.
Гессе не стал передавать даже тот мир, который он видел в окне – автомобили, трамваи, самолёты. Не стал настолько явно и подчёркнуто, что я полез проверять время написания романа и годы жизни автора. Я вижу только одно объяснение этому – Касталия списана с тех времён, когда и трава была зеленее, и университеты – автономнее. Но такая автономия возможна только в обществе, где нет реального прогресса, а все достижения науки остаются уделом салонных потех. Как Гальвани и лягушки.
Когда-то во времени романа произошёл этот апокалипсис, отбросивший общество на несколько столетий назад, - но всем хорошо.
Где происходит действие? Весь роман подчёркивается оторванность Касталии от мирских дел. И оторвана она настолько, что нигде в романе не упоминается обслуги – кроме кучеров и прочих “необходимых” людей. Ничего не нужно чинить, ничего не нужно улучшать. Абсолютный стазис. Или студенты и магистры Касталии настолько возвышены, что просто не замечают низших людей?
Что ещё интересно. Всё время говорится о шоке касталийца при попадании в мир – но нигде и никак не видно и малейшего смущения Йозефа Кнехта. Максимум – лёгкое удивление при общении с женой своего друга, но абсолютно не выходящее за пределы встречи с доселе незнакомым человеком (это при отсутствии женщин в Касталии!).
Наверное, если бы смятение героя при встрече с “реальным миром” было бы существенным, оно было бы показано. А так - надуманная касталийцами разница для проведения искусственного барьера.
Как происходит возвышение Кнехта в касталийской иерархии? А вот этого я вообще не понял. На курсах никаких особых успехов он не проявлял, и, более того, получал выговоры за чрезмерное увлечение музыкой – что к Игре имело крайне косвенное отношение. Даже Игрой он заинтересовался далеко не сразу. Будущий магистр съездил пообщаться с китайским гуру – и захотел интегрировать И-Цзин, книгу перемен, в игру стеклянных бус. Чего он так и не сделал.
Сразу после завершения обучения и вступления в орден Кнехт был послан в бенедектинский монастырь, где его главным достижением было дружеское общение со святым отцом Иаковом. Что интересно, этот монах отнюдь не является каким-то высокопоставленным иерархом, но его мнение признаётся одним из ключевых для всего Ватикана. Тем не менее, не считая туманных рассуждений о множестве замечательнейших последствий союза церкви и Касталии ни одно из них даже не упомянуто.
Кнехт же, проведя в монастыре много лет, почти не упражнялся в Игре – во всяком случае, это далеко не первостепенное его занятие. Потому и победа в соревнованиях, и рукоположение Йозефа в Магистры Игры кажется мне каким-то крайне странным и внезапным. Честно, ощущение “какие же у них проблемы с кадрами, если взяли именно этого человека?”.
Какова система отношений в ордене? В первой части повести, пока Кнехт учился, она описывается как идеальная система, в которой единственным основанием возвышения является мастерство человека, а грязных политических дрязг нет. Но вот Кнехт поднимается до магистра – и всё, всё упирается в личные отношения. Начиная с “тени” экс-магистра, Бертрама, который, как даже подчёркивается в тексте, был во всём весьма квалифицирован, и недоставало ему лишь немного удачи – и он становится изгоем этого общества братства и равенства. Вообще, не покидает ощущения от этой Игры, что, хотя она и является логическим и формальным языком, воля случая является едва ли не основной действующей силой.
Интересная пара Кнехт-Тегуляриус. Кнехт – прежде чем даже зашла речь, заявил о нежелании ехать послом в Рим. Он отказался от своего магистерского поста – аргументировав это, почти дословно, бегством с тонущего корабля – поведение, достойное крысы, но не капитана судна.
Тегуляриус – исполнительный, более чем конформный системе, считается индивидуалистом – работая неделями на Кнехта – и безропотно сносит то, что его работа оказывается никому не нужной.
Из этого следует только то, что реальная оценка даётся отнюдь не по реальной конформности, но по демонстрируемой на людях. Вообще, меня не покидает ощущения, что автором очень многое даётся в формате “на веру” - то есть множество характеристик героев (поскольку таки внутренний мир является главным объектом описания) никак не подтверждаются (или даже опровергаются) текстом, но должны быть приняты на веру. И именно тогда, когда началась “политота”, эта пропасть между табулированным характером и описанными действиями стала особенно остра. Или же это не столь "случайная" разница, сколько специальный акцент автором на изменчивости человеческих душ?
Чем занимается орден? Я уже отметил, что общество, несмотря на эту обитель чистого духа, откатилось назад в своём развитии. И особенно мне понравились эти два отрывка: “в правлении Ордена за последнее время намечается тенденция к частичному свертыванию научной специализации там, где она представляется гипертрофированной, чтобы за этот счет усилить внимание к медитационной практике” и “медитации, смысл которой и состоит в подчинении личности”. Эти и многие другие отрывки из текста не могут у меня ассоциироваться иначе как с крайними стадиями существования тоталитарных государств, когда отсутствие реальной возможности к прогрессу (по экономическим или каким другим причинам) приводит к отчаянным попыткам умирающей системы сохранить хотя бы видимость жизни бездумным воспроизводством приличий и иерархий.
Фельетонная эпоха и Игра в бисер – два главных противопоставления романа. А ведь они безумно похожи! Бесчисленные фельетоны, написанные авторами-графоманами и игра в бисер – они не меняли, на самом деле, ничего! Зарисовки с рассуждениями о связи разных областей знаний, в сущности, не так и сильно отличаются от поиска одинаковых топологий в разных областях знания, сколь долго те остаются лишь умственными построениями.
Эксперимент продолжается. Ключевой момент романа – письмо Йозефа, в котором он пишет об “угрозе с Востока” и том, что разработка огнестрела полезней Касталии. Неплохой, по-моему, отсыл к цикличности общества – период войн, период гуманизации – и снова период войн. Попытка вытянуть человечество на новый уровень гуманности в чём-то удалась, в чём-то – загнила, и нужно обновление. Человечество, описанное Гессе, ещё не научилось обновляться без помощи смерти. Игры, когда-то бывшие популярными – между прочим, замена телевизору и гипножабе – исчерпали себя. Наверное, не в последнюю очередь и потому, что политика личных любезностей и приличий победила сам орден. Так и Игра перестала выполнять свою главную функцию – способствовать развитию общества.
Магистры попытались вычеркнуть кровь&кишки из своего описания мироустройства - а в результате [в рамках предсказания в романе] вычеркнутся сами.
Смерть Йозефа. Лучшая смерть героя [с которым автор не знает, что делать - так и тянет добавить], которую я когда-либо читал. Лучший (пусть и жестокий) урок для мальчугана-воспитанника, и естественное завершение жизни касталийца, который не должен выжить во внешнем мире.
Касталию Гессе можно уподобить утопическому обществу. Ключевое отличие от утопии, состоит в том, что касталийское общество не обеспечивает себя, но находится на иждивении у “мирской” жизни и государства, в котором она находится. Можно было бы удивиться такому снобизму и снисходительному, если не презрительному, отношению касталийцев к “мирянам”, если бы я не лично не видел некоторые “научные” институты с аналогичным отношением. Наверное, гению автора удалось прекрасно воспроизвести это отношение великовозрастных детей, самоизолирующихся от неудобных вопросов о собственной нужности окружающим.
Коль к слову приходится, весьма порекомендую книгу Голомштока "Тоталитарное искусство".
Когда происходит действие? Будущее, отдалённое от XX века на пару столетий. Мой взгляд крайне зацепило то, что уровень технического развития общества сильно позади даже времени написания романа – 1930-1940 гг. Кучеры, телеграф и письма – это “downshifting”, сознательный шаг, даже прыжок назад, который не мог быть выбран автором случайно. Хотя в романе на первое место и ставится судьба конкретного человека и эволюция его системы ценностей – нельзя не учитывать всё окружение этого человека, которое, вроде как, заботится от прогрессе человечества.
Гессе не стал передавать даже тот мир, который он видел в окне – автомобили, трамваи, самолёты. Не стал настолько явно и подчёркнуто, что я полез проверять время написания романа и годы жизни автора. Я вижу только одно объяснение этому – Касталия списана с тех времён, когда и трава была зеленее, и университеты – автономнее. Но такая автономия возможна только в обществе, где нет реального прогресса, а все достижения науки остаются уделом салонных потех. Как Гальвани и лягушки.
Когда-то во времени романа произошёл этот апокалипсис, отбросивший общество на несколько столетий назад, - но всем хорошо.
Где происходит действие? Весь роман подчёркивается оторванность Касталии от мирских дел. И оторвана она настолько, что нигде в романе не упоминается обслуги – кроме кучеров и прочих “необходимых” людей. Ничего не нужно чинить, ничего не нужно улучшать. Абсолютный стазис. Или студенты и магистры Касталии настолько возвышены, что просто не замечают низших людей?
Что ещё интересно. Всё время говорится о шоке касталийца при попадании в мир – но нигде и никак не видно и малейшего смущения Йозефа Кнехта. Максимум – лёгкое удивление при общении с женой своего друга, но абсолютно не выходящее за пределы встречи с доселе незнакомым человеком (это при отсутствии женщин в Касталии!).
Наверное, если бы смятение героя при встрече с “реальным миром” было бы существенным, оно было бы показано. А так - надуманная касталийцами разница для проведения искусственного барьера.
Как происходит возвышение Кнехта в касталийской иерархии? А вот этого я вообще не понял. На курсах никаких особых успехов он не проявлял, и, более того, получал выговоры за чрезмерное увлечение музыкой – что к Игре имело крайне косвенное отношение. Даже Игрой он заинтересовался далеко не сразу. Будущий магистр съездил пообщаться с китайским гуру – и захотел интегрировать И-Цзин, книгу перемен, в игру стеклянных бус. Чего он так и не сделал.
Сразу после завершения обучения и вступления в орден Кнехт был послан в бенедектинский монастырь, где его главным достижением было дружеское общение со святым отцом Иаковом. Что интересно, этот монах отнюдь не является каким-то высокопоставленным иерархом, но его мнение признаётся одним из ключевых для всего Ватикана. Тем не менее, не считая туманных рассуждений о множестве замечательнейших последствий союза церкви и Касталии ни одно из них даже не упомянуто.
Кнехт же, проведя в монастыре много лет, почти не упражнялся в Игре – во всяком случае, это далеко не первостепенное его занятие. Потому и победа в соревнованиях, и рукоположение Йозефа в Магистры Игры кажется мне каким-то крайне странным и внезапным. Честно, ощущение “какие же у них проблемы с кадрами, если взяли именно этого человека?”.
Какова система отношений в ордене? В первой части повести, пока Кнехт учился, она описывается как идеальная система, в которой единственным основанием возвышения является мастерство человека, а грязных политических дрязг нет. Но вот Кнехт поднимается до магистра – и всё, всё упирается в личные отношения. Начиная с “тени” экс-магистра, Бертрама, который, как даже подчёркивается в тексте, был во всём весьма квалифицирован, и недоставало ему лишь немного удачи – и он становится изгоем этого общества братства и равенства. Вообще, не покидает ощущения от этой Игры, что, хотя она и является логическим и формальным языком, воля случая является едва ли не основной действующей силой.
Интересная пара Кнехт-Тегуляриус. Кнехт – прежде чем даже зашла речь, заявил о нежелании ехать послом в Рим. Он отказался от своего магистерского поста – аргументировав это, почти дословно, бегством с тонущего корабля – поведение, достойное крысы, но не капитана судна.
Тегуляриус – исполнительный, более чем конформный системе, считается индивидуалистом – работая неделями на Кнехта – и безропотно сносит то, что его работа оказывается никому не нужной.
Из этого следует только то, что реальная оценка даётся отнюдь не по реальной конформности, но по демонстрируемой на людях. Вообще, меня не покидает ощущения, что автором очень многое даётся в формате “на веру” - то есть множество характеристик героев (поскольку таки внутренний мир является главным объектом описания) никак не подтверждаются (или даже опровергаются) текстом, но должны быть приняты на веру. И именно тогда, когда началась “политота”, эта пропасть между табулированным характером и описанными действиями стала особенно остра. Или же это не столь "случайная" разница, сколько специальный акцент автором на изменчивости человеческих душ?
Чем занимается орден? Я уже отметил, что общество, несмотря на эту обитель чистого духа, откатилось назад в своём развитии. И особенно мне понравились эти два отрывка: “в правлении Ордена за последнее время намечается тенденция к частичному свертыванию научной специализации там, где она представляется гипертрофированной, чтобы за этот счет усилить внимание к медитационной практике” и “медитации, смысл которой и состоит в подчинении личности”. Эти и многие другие отрывки из текста не могут у меня ассоциироваться иначе как с крайними стадиями существования тоталитарных государств, когда отсутствие реальной возможности к прогрессу (по экономическим или каким другим причинам) приводит к отчаянным попыткам умирающей системы сохранить хотя бы видимость жизни бездумным воспроизводством приличий и иерархий.
Фельетонная эпоха и Игра в бисер – два главных противопоставления романа. А ведь они безумно похожи! Бесчисленные фельетоны, написанные авторами-графоманами и игра в бисер – они не меняли, на самом деле, ничего! Зарисовки с рассуждениями о связи разных областей знаний, в сущности, не так и сильно отличаются от поиска одинаковых топологий в разных областях знания, сколь долго те остаются лишь умственными построениями.
Эксперимент продолжается. Ключевой момент романа – письмо Йозефа, в котором он пишет об “угрозе с Востока” и том, что разработка огнестрела полезней Касталии. Неплохой, по-моему, отсыл к цикличности общества – период войн, период гуманизации – и снова период войн. Попытка вытянуть человечество на новый уровень гуманности в чём-то удалась, в чём-то – загнила, и нужно обновление. Человечество, описанное Гессе, ещё не научилось обновляться без помощи смерти. Игры, когда-то бывшие популярными – между прочим, замена телевизору и гипножабе – исчерпали себя. Наверное, не в последнюю очередь и потому, что политика личных любезностей и приличий победила сам орден. Так и Игра перестала выполнять свою главную функцию – способствовать развитию общества.
Магистры попытались вычеркнуть кровь&кишки из своего описания мироустройства - а в результате [в рамках предсказания в романе] вычеркнутся сами.
Смерть Йозефа. Лучшая смерть героя [с которым автор не знает, что делать - так и тянет добавить], которую я когда-либо читал. Лучший (пусть и жестокий) урок для мальчугана-воспитанника, и естественное завершение жизни касталийца, который не должен выжить во внешнем мире.
Касталию Гессе можно уподобить утопическому обществу. Ключевое отличие от утопии, состоит в том, что касталийское общество не обеспечивает себя, но находится на иждивении у “мирской” жизни и государства, в котором она находится. Можно было бы удивиться такому снобизму и снисходительному, если не презрительному, отношению касталийцев к “мирянам”, если бы я не лично не видел некоторые “научные” институты с аналогичным отношением. Наверное, гению автора удалось прекрасно воспроизвести это отношение великовозрастных детей, самоизолирующихся от неудобных вопросов о собственной нужности окружающим.
Переходя к сравнению непосредственно... Наверное, самое близкое - “Город Солнца” Кампанеллы, в котором научный прогресс является одним из главных устремлений общества. Однако же у Кампанеллы каста учёных тесно интегрирована в город-государство и такого противопоставления нет. “Новая Атлантида” Бэкона оказывается близка изолированностью утопического общества окружающей действительности, что приводит к подобному же и лёгкому скепсису утопийцев по отношению к укладу жизни “обывателей” других стран, и в то же время, некоторый интерес к “той” жизни. А вот если взять классику жанра, “Утопию” Томаса Мора, то мне как-то не приходит в голову, что в них есть похожего. Наверное, лишь весьма традиционный (и примитивный) уклад жизни при номинальных общаниях технического совершенства. Не менее разительно и отличие от “Государства” Платона. Ведь Платону, наверное, и в страшном сне не могло присниться, чтобы философы могли быть выключены из общества и, более того, всячески самоустраняться от его жизни.
P.S.: спасибо А.Ш. за обращение дискуссии к этой книге!
Комментариев нет:
Отправить комментарий